— Все моноклинки обладают феноменальной остротой, — прокомментировал продавец. — Но этот для блоков слабо подходит. Не такой прочный. Поэтому дешевле. Зато рубит и режет идеально. Сделать оружие острее просто нельзя.

Он осторожно протянул клинок мне. Легкий. Реально легкий. Сделал несколько простейших движений, удерживая оружие обеими руками. Киберлимб будто идеально подходил для этого, а вот мясная правая за ним чуток не поспевала. Конечно, орудовать таким клинком можно и одной рукой. Но для этого существует иная техника техника.

Мой удар был гораздо более неуклюжим, чем у Зихао. Клинок вошёл в металл, прорубил его более чем на половину, но красиво отсечь не вышло. Однако это все равно впечатляло. Вот так легко кромсать металл. Очень хорошо, что у старины Ханта не было при себе подобного клинка иначе бы мне пришлось опять оказаться немного расчлененым.

— И сколько? — спросил я. — Сколько стоят та пара и этот меч?

— Та пара — сто пятьдесят. Этот всего лишь пять с половиной.

— Разница только в прочности?

— В прочности, в геометрии клинка, в том как он рассекает воздух. Те два — произведение искусства. Они могут служить веками. Этот… Неплохая игрушка на пару вечеров и пару десятков человек. Легкокрылая бабочка, которая проживет недолго, но ярко.

В этих красивых формулировках продавец как бы предупреждал меня, что товар испортится очень быстро и жаловаться потом не стоит.

— А есть что-то среднее? Между шедевром и бабочкой-однодневкой.

— Конечно. Двенадцать тысяч, двадцать и так далее. Кроме клинков и пар есть отдельно вакидзаси, даже простые ножи. Но сразу вам скажу почему у вас не вышло срубить трубу. Моноклинки — оружие режущее. Рубить ими можно, но теряется часть смысла. Для рубки нужен вес. Главная же сила моноклинков в их остроте. Поэтому надо не рубить, вкладывая вес клинка, а прорезать силой собственных рук. Протягивать лезвие.

Это требует практики. Практика требует времени и денег. Какой-то запас обоих ценных ресурсов у меня имелся.

По итогам я взял два мононожа сделанных под танто, парочку обычных, один нейротоксичный, шесть чисто метательных стилетов, два моноклинка не из шедевров и одну обычную катану для отработки навыков. Все про все обошлось мне в сорок шесть тысяч. Давно я так активно не тратился на свою боеспособность.

Кроме «Геркулеса», патронов к нему и холодняка было закуплено также некоторое количество гранат и стволов попроще. У меня осталось один лям и сто тысяч эдди.

— Ты это продавать собрался? — спросила Панам, когда мы грузили в машину коробки с оружием и боеприпасами.

— Нет. Все для личного пользования и друзьям погонять.

— Много друзей или много врагов?

— Ну на одного врага недавно стало меньше, — подмигнул я, садясь на пассажирское кресло.

Вокруг царил полный постапокалипсис и покойники качались на перекладинах руин, но настроение мое было скорее в плюс. Новообретенная свобода пьянила. Взгляд скользил по пейзажам разрухи, проносившимся за окном Тортона, а сердце радовалось. Все на душе было хорошо до тех пор пока поток мыслей не уперся в шкаф с моими скелетами, ныне разделивший нас с Люси.

Я думал. Пытался составить план или схему того как можно открыть этот шкаф. Разгрести содержимое. Одновременно с этим я вспоминал слова самой девушки:

«Они чудовища, Ви. Кровожадные монстры, до аппетитов которых даже сучке Сью далеко. Люди любят сказки и когда поняли, что нечисти не существует, то решили создать её сами».

Она говорила это, пытаясь убедить меня не связываться с искинами Киносуры. Если Люцина, действительно, так считает… Я опасаюсь, что как только в её глазах перестану быть человеком, то все мои слова и действия будут восприниматься исключительно как манипуляции. Притворства с целью усыпить бдительность. Ведь у чудовища с той стороны не может быть человеческих эмоций. Вся её картина восприятия моей личности рассыпется за несколько мгновений. У меня будет только один шанс.

— О чем задумался, Ви? — спросила Панам, заметив что я сосредоточенно пялюсь на бетонную стену, пока мы стоим в небольшой очереди на выезде из Песьего Города. — Пытаешься прикинуть кого ещё можно обнулить за миллион-другой.

— Ну почти, — отмахнулся я.

Эх… Жаль, что не все проблемы в мире можно решить с помощью насилия, убийств и лжи.

— Тебя куда? Домой?

— Не. В клинику.

Виктор был один без Глории и даже наплыва пациентов не наблюдалось. Возможно, сегодня в Найт-Сити стреляют меньше обычного либо используют достаточно тяжелое вооружение и к риперу отправлять уже просто некого.

— Что сегодня будем ставить?

— Укрепление костей черепа и аварийный акселератор, — ответил я.

— Хорошо. Но сначала тесты. Давненько тебя не было в моем кресле. Надо проверить не отстрелили тебе чего лишнего.

— Палец на ноге, — усмехнулся я. — Как дела? Как Глория?

— Жалуется, что у сына проблемы на «работе». Она не понимает, что СБ Арасаки это скорее армия или банда, чем работа. Парню типа Дэвида нечего там делать. Особенно в семнадцать лет.

— Ты ей так и сказал?

— Да, — пожал плечами Вик, подключая ко мне оборудование. — Но она думает лучше так, чем наемником. Пытался ей возразить… именно, что пытался.

— В чем-то она права. Для таких как Дэвид открыт путь на самый верх, но дорога эта усеяна отнюдь не лепестками роз. Наёмники, банда или Арасака — суть процесса одна. Ты убиваешь за деньги.

— Зачем же сам ушёл из Арасаки?

— Меня пытались обнулить. Выбора не было.

— Только поэтому? — с явным намёком спросил Вик. — Ты не похож на человека, который сильно страдает от уличной жизни.

— Ладно. Не буду отнекиваться. Бытие наемника дает свободу, которой нет в корпе. Впрочем, я уже не совсем наемник. Скоро могу стать фиксером.

— Идешь в гору?

— Скорее насыпаю её потихоньку, чтобы потом залезть.

— Слушай… Может, ты поговоришь с парнем?

— Убедить его бросить Арасаку?

— Да. Ты вроде для него авторитет. Спас однажды и сам был в Арасаке. Попробуй его убедить. С голоду он не помрет. Это я обещаю. Потом найдет себе занятие по душе. А сейчас надо дельтовать из корпуса, пока он эту самую душу не потерял.

— Ну могу попробовать. А моя операция скоро, доктор?

— Да. Дыши глубже.

Уже засыпая от наркоза я думал: что за жизнь пошла? Самое трудное впереди не моё